Чаще всего для этого он использует селекцию – виды отбирают и скрещивают. Казалось бы, все просто. Еще со школы мы знаем, что такое селекция. Однако в арсенале ученых уже давно есть и более продвинутые технологии. Но обо всем по порядку.

При отборе селекционеры работают с совершенно разными представителями животного и растительного мира. В финал гонки, что неудивительно, проходят только лучшие из лучших. Если ячмень, то самый устойчивый к вредным насекомым. Если корова, то способная заполнить самый большой бидон молока. Ну, а уж если курица – то обязательно ударница труда, перевыполнившая годовой план по количеству снесенных яиц.

Продуктивность и наличие других полезных качеств – не единственный критерий отбора. У животных учитывают еще и внешний вид, или так называемые экстерьерные признаки. Достаточно ли большие мышцы у этого быка? А лапки этого кота не слишком коротки? Взять собаку со стоячими или висячими ушами? Все это определяет острый ум селекционера.

Менее опасным является аутбридинг – совмещение особей одной породы или отличающихся пород одного вида. Такое часто применяют, к примеру, для выведения декоративных собачек. Понятное дело, что партнеров по скрещиванию стараются выбирать примерно из одной весовой категории. Довольно странно выводить гибрид невесомого шпица с мускулистым немецким боксером, а тонконогого тойтерьера с тяжеловесным сенбернаром. Шутки шутками, а небольшие самки в подобных парах просто не способны выносить потомство.

Но, пожалуй, самым необычным, хотя и довольно редким для селекции животных, является метод отдаленной гибридизации. Вы когда-нибудь видели лигра – гибрид льва и тигрицы? Или зеброида – порождение зебры и домашней лошади? А они как раз таки – результат подобного научного скрещивания разных родов и видов. На сегодняшний день существует как минимум 24 вида гибридных животных, за которыми уже закрепились их собственные имена.

Сделать так, чтобы подобные представители флоры и фауны развивались дальше без указующей руки человека, довольно трудно: отдаленное скрещивание часто сопровождается бесплодием растений и животных.

Как мы уже упомянули, часто человек занимается селекцией не только для пользы, но для эстетического удовольствия. Звучит эгоистично, но когда мы видим йоркширских терьеров, мы считаем их милыми собачками, а не исчадьями селекционного ада. А ведь йорки были выведены на основе нескольких других пород с помощью селекции.

Также человек создал котят минскинов – коротколапых кошачьих с островками шерсти на голом теле, бесшерстных двельфов – безволосых сфинксов с ушами эльфа, маленьких декоративных русских тоев – маленьких «городских» собак, не требующих специфического ухода.

Иногда разработка новых пород помогает сохранить уже существующие. Например, дорогие кошки под названием «саванна» позволили защитить дикого сервала – большого хищника с окрасом, как у леопарда. Проблема в том, что многие люди с высоким достатком хотят завести себе экзотического зверя. Сервалов скрестили с домашними кошками, и получили безобидных котов, которые выглядят как хищники. При этом дикие сервалы больше не страдают от рук богатых коллекционеров.

Но не всегда эксперименты с селекцией бывают полезными и удачными. Часто человек в попытках улучшить породу лишает ее природной гармонии. Сложно себе представить, но сенбернары раньше были достаточно атлетичными, а бультерьеры имели симпатичные мордочки. Плюс, неграмотная селекция гипертрофирует особенности пород и сильно влияет не только на внешность, но и на здоровье животных. Так, человек «подарил» некогда здоровой породе бульдогов склонность сразу к нескольким заболеваниями. И даже немецкая овчарка, самая «настоящая» собака, потеряла в росте, прибавила в весе и стала болеть чаще.

Но, к слову, не забывают ученые и о моральной стороне вопроса – например, стараются выводить породы с высокой стрессоустойчивостью, чтобы зверушкам было не так некомфортно жить на многонаселенных фабриках и фермах.

В непосредственной близости с производственными выгодами стоит еще одна забота человека – обеспечение собственной безопасности. В российском агропромышленном комплексе исследователи и селекционеры бьются над тем, чтобы создавать абсолютно неагрессивных и нетравмоопасных животных. К примеру, быков, у которых не будет дикого желания посильнее лягнуть фермера. Дело необходимое, ведь уровень смертности от травм, нанесенных скотом, довольно высок.

Другое чудо селекции во имя безопасности – гипоаллергенные кошки. Еще в середине нулевых нью-йоркским ученым удалось определить, что аллергию на пушистых животных вызывает протеин, содержащийся в их слюне и шерсти. С помощью генетических манипуляций вредоносность этого протеина была сведена к минимуму. Поэтому теперь аллергики могут гладить кошек, не боясь атаки зуда, слез и чиханий, с гарантией до 75%!

Конечно, медведей с двумя головами и пауков-гигантов из страшных ночных кошмаров вы (к счастью) тут не увидите. Как минимум потому, что искусственный мутагенез – а именно так величают данный метод – применяется только на растениях. Да и речь идет о довольно безобидных результатах-мутантах. Яркий тому пример – сорта яровой пшеницы «Катюша» и «Лавруша», которые вывели для выращивания в Западной Сибири. Они адаптированы к довольно суровым природным условиям региона и, на радость агропромышленников, имеют высокую устойчивость к грибкам.

Самые продвинутые технологии создания новых видов сегодня лежат в области генной инженерии. Она позволяет ученым напрямую вмешиваться в ДНК живых организмов и делать с ней все, что душе угодно: изымать ненужные гены, менять, добавлять или превращать их в настоящий винегрет.

При этом выведенные с помощью генной инженерии растения и животные – это отнюдь не всегда светящиеся в темноте котята и капуста, плюющаяся ядом скорпиона. Проекты генной модификации, как и селекционные, зачастую направлены на медицинские достижения или защиту природы.

К примеру, в 2010 году канадские ученые из Гуэлфского университета с помощью генной инженерии изобрели экосвинок. От обычных свиней их отличает способность усваивать элементы фосфора, которые содержатся в традиционных кормах. Подобная особенность позволила сделать отходы животных экологически чистыми. Ведь ранее фосфор, выводившийся из организмов свиней в первозданном виде, скапливался в почве и водоемах и заболачивал источники пресной воды. Экосвиньи так и не получили широкого распространения, однако сегодня все же используются на некоторых зарубежных фермах.

Что мертво, умереть не может

Итак, мы уже убедились, что виды человек не только убивает, но и создает. Но ведь можно не придумывать новые виды, искусственно внедряя их в экосистему, а просто «воскресить» вымерших. Зачем изобретать велосипед, если природа все сделала за нас?

В теории, современным ученым такое вполне под силу – благодаря технологии клонирования. Чтобы возродить таким образом вымершее животное, нужны его геном, сохранившаяся ДНК и суррогатная мать в лице самки родственного вида. Так, например, вымершего в 2000 году букардо, подвид пиренейского козерога (Capra pyrenaica hispanica), испанские и французские ученые воскресили еще 16 лет назад.

Правда, второе пришествие длилось недолго: прожив десять минут, новорожденное животное умерло из-за врожденного дефекта легкого. Однако со времен овечки Долли наука успела уйти вперед, и сегодня технология клонирования уже не кажется историей вроде «Кладбища домашних животных». Единственное условие – ДНК воскрешаемого животного должна быть не старше 500000 лет. Да, птеродактилей и трицератопсов мы все-таки не увидим, динозаврам не повезло.

А вот у других гигантов прошлого вполне есть шанс – над возвращением к жизни мамонтов ученые бьются уже который год. В марте 2019 года вновь дала о себе знать мамонтиха Юка, останки которой нашли в 2010 году у моря Лаптевых. Японские и якутские ученые смогли активировать ядра ее клеток, имплантировав их в яйцеклетки мышей. И пусть перейти к делению клетки не удалось, ученые впервые доказали важную вещь: ядерные структуры вымерших животных могут проявлять активность даже после многотысячелетней заморозки.

Вечная мерзлота стала для останков мамонтихи естественной консервацией, и ученые решили усвоить урок природы – сегодня криозаморозка считается одним из основных способов сохранения генетического материала. Это своего рода страхование для исчезающих видов на случай, если человек не сможет спасти их с помощью зоопарков и заповедников и обратится все к той же технологии клонирования. В России, правда, до сих пор предпочитают спасать виды путем поддержания их популяции в дикой природе, но Европа уже бьет тревогу – и создает национальные банки по сохранению биоразнообразия животных.

Допустим, мамонтов все же удалось воскресить. Но зачем они нам? Загладить перед природой вину своих пещерных предков, конечно, здорово, но на весомый аргумент не очень похоже. Да и вряд ли кататься на мамонтах по Сибири так же приятно, как на слонах по Таиланду.

Впрочем, многие исследователи эту точку зрения не разделяют, считая воскрешение вымерших видов занятием бессмысленным и даже глупым. «Лучше бы спасали тех, кто еще не вымер» – их основной тезис. Это все та же дискуссия о естественном отборе: воскрешенный вид может повлиять на экосистему не благотворно, а губительно, нарушив природный баланс, а может и вовсе не приспособиться к ней и вымереть снова.

Так или иначе, до воскрешения мамонтов еще далеко – генетического материала из находок пока не достаточно. И хотя проекты по возвращению на Землю предков слонов, странствующих голубей и птиц Додо привлекают множество ученых по всему миру, восстание клонов остается красивой теорией.